Я не смогла не утащить.
Ну, с днем!Дорогой профессор! я не издеваюсь, как вы могли подумать! Поздравляю вас с очередным днем рождения! Простите, что я оживила вас неумеренное количество раз, перетрахала с теми, на кого в здравом уме вы бы и подумать не могли, засунула к Поттеру в голову, проделала неприличных размеров дыру в туловище и превратила в зомби. Я не со зла. Я просто хотела вам счастья. Звучит подозрительно, знаю, но я ж от чистого сердца! Здоровья вам, в общем, вечной жизни, Поттера в постель... ну или кого хотите... не надо про отработку, это уже штамп. Давайте я вам лучше драбблик подарю, я вам все равно уже не нравлюсь, так хоть не зря будет.Традиционно: не знаю, что это, но, по-моему, ангзд Но Снейп жив. Технически. В наличии канонный гет и намек на севлюц. 886 словТЕХНИЧЕСКИ ЖИВК вечеру таскать тело становилось тяжело. Снейп клал его на лавочку за статуей тролля на третьем этаже, выбирался наружу и разминал призрачные мышцы, маша руками. Упрямство и репутация не позволяли отказаться от вечерних дежурств, хотя МакГонагалл, к старости ставшая сентиментальной, освободила его от ночных. Размявшись, Снейп снова привычно натягивал тело, как скукоженную перчатку, и шел дальше, припадая на которую-нибудь из ног, потирая давно не болевшую шею и снимая баллы. Он давно не проверял, учитываются ли эти баллы в факультетских часах или его наказания столь же призрачны, как он сам.
читать дальшеЛучшим моментом дня был глубокий вечер, когда он добирался до своей комнаты и сбрасывал сначала одежду, а потом и тело. Заботиться о нем с каждым днем становилось все неприятнее: тело требовало тепла, еды, чистых рубашек и мантий. Помыв его, надев пижаму и укутав в одеяло, Снейп выскальзывал из этого хлопчато-мясного кокона и наслаждался несколькими секундами полного блаженства. Наверное, так бывал счастлив Сизиф, освободившись на время сна и отдыха от надоевшего и успевшего стать родным камня. Сделав два-три круга под потолком, Снейп устремлялся в Большой зал и зависал под темным небом, как маленькая туманность, решая, куда направиться дальше. Большинство из тех, с кем он мог бы поговорить, были почему-то уже в могиле — за исключением Блэка, который со времен распределения оказывался не там, где надо. Могилы Снейп навещать не любил — они были слишком холодными даже по его призрачным меркам.
Поэтому чаще всего, утомившись висеть без дела под потолком, он отправлялся к тем двоим, кто на тот свет не торопился.
До мэнора было далеко, зато в теперешнем состоянии никакая антиаппарационка Снейпу не мешала. Он просачивался на второй этаж, в спальню, зависал у правого края кровати и с тоскливым интересом смотрел на спящего. После пребывания в мэноре Волдеморта супруги снова стали спать в одной постели, всегда отвернувшись — не то из взаимной неприязни, не то и во сне прикрывая спины друг друга. Спящий Люциус казался человек человеком. Глядя на него, Снейп думал, что если бы они познакомились сейчас, после всего, у них могло бы получиться гораздо дольше и лучше, чем когда-то, в молочном тумане юности, где Малфой был слишком блестящим, а Снейп — слишком падким на блеск. Подцепить светлую прядь пальцами никак не удавалось, но Снейп еще помнил — или думал, что помнил — ее гладкость, и теплоту, и мягкость — все то, чего так не хватало в характере Люциуса. Еще он помнил едкий пот, сладковатый привкус боевой магии, запах страха в дыхании и оглядку на смерть в сухих, невкусных поцелуях. Но сейчас все это было скрыто тяжелой дымкой — словно горели мосты где-то невдалеке.
Потом Снейп успевал добраться до Лондона. На Гриммо царила глухая ночь. Здесь тоже спали вдвоем: тонкие сильные руки обнимали Поттера со спины, а рыжие волосы порой оказывались на его плече, как плеть диковинных водорослей. Без очков Гарри не походил на отца, а с закрытыми глазами и с матерью не имел ничего общего. Если бы родиться на двадцать лет позже, думал Снейп, в Хогвартсе они могли бы подружиться. Поттер был неплох на самом-то деле. И тоже имел за плечами тяжелое детство, стараниями Снейпа в том числе. От таких мыслей становилось не то чтобы больно, а как-то давяще пусто под ребрами слева, там, где у тела билось сердце. Снейп подпирал несуществующей рукой несуществующую щеку и думал, что это мог бы быть его ребенок, и пытался представить, согласился бы Поттер поменять судьбу Избранного на жизнь сына Снейпа. Иногда ему казалось, что Поттер был бы не прочь, а иногда — что тот скорее умер бы, чем согласился. Позже, глядя на большой даже под одеялом живот Джинни, Снейп думал, что мог бы вскорости стать дедушкой. Это звучало странно — всем собой он будто застрял в девяносто восьмом, а в девяносто восьмом дедушки из него никак не выходило.
Утром девятого января Снейп неизменно обнаруживал в кучке презентов от преподавателей и особо романтичных учащихся подарки, которые сразу примечал среди прочих. Один выделялся внешней неброскостью обертки и чертовской дороговизной содержимого — будто Люциус галлеонами пытался компенсировать все, чего не случилось или случилось, но не так. Другой всегда был тщательно, но неаккуратно упакован и мог оказаться чем угодно: от миниатюрной копии меча Годрика до теплых вязаных носков («Профессор Дамблдор как-то сказал, что мечтает о таких, я подумал, вдруг вы тоже»). Подарки от Поттера Снейп бережно хранил под кроватью, чтобы тот не увидел их, если зайдет в гости, и не подумал, что Снейп ими дорожит. Подарки Люциуса — инкрустированное изумрудами пресс-папье и прочие славные вещицы — занимали свои места на столе и полках: Люциус мог обидно вспылить, поняв, что ими не пользуются. Впрочем, в гости пока заходила одна только МакГонагалл.
Девятое января две тысячи четырнадцатого в Лондоне выдалось дождливым. Ночная темнота рассеялась позднее обычного. Заметив, что руки уже сливаются с сумерками, Снейп покинул Гриммо и вернулся в школу, успев к тому часу, когда тело нужно было будить, одевать и вести на завтрак. С каждым годом желание делать это уменьшалось, лишние хлопоты тяготили. С другой стороны, Снейп не знал, чем займется, когда откажется от этих хлопот. Все-таки тело верно прослужило ему пятьдесят четыре года и было не виновато, что и Поттера, и Люциуса интересуют совсем другие тела. Гарри изо всех сил гордился успехами своих отпрысков, а Люциус осторожно изменял Нарциссе с брюнеткой из секретариата Министерства. У Снейпа в очередной раз мелькнула чудовищная мысль устроить настоящий праздник и пригласить обоих, но он представил себя в роли именинника, и мысль в испуге покинула голову. «Может быть, на следующий год, — подумал он, ведя тело на завтрак. — Да, пожалуй, на следующий год».